«Разыскивается. Еврей и масон»

Журналист Д. Альфон, исследовавший в Национальной библиотеке Франции парижский период жизни Жаботинского, приводит текст документа, обнаруженного в ее запасниках:

«Центру Вольных каменщиков, рю Кадет, 16, Париж…

Уведомление о принятии ученика.

Сим информируем Ваше преосвященство, что ложа Северная Звезда на своем пленарном заседании 5 мая 1931 года приняла в свои ряды на период ученичества Владимира Жаботинского, журналиста, переводчика, драматурга и поэта. Кандидата рекомендовал брат М. Осоргин, философ, и брат С. Поляков, журналист. Он корректно ответил на заданные вопросы, представил положительную характеристику от полиции и взял на себя обязательство соблюдать все требования в соответствии со Статьей 25 внутренней конституции…

Подпись: Василий Алексеевич Маклаков, секретарь Северной Звезды, 25 мая 1931». (Пер. – О.Г.)[13]

Я сижу в архиве Института Жаботинского в Тель-Авиве.

Передо мной две «Анкеты», составленные при вступительном опросе «профана В.Е. Жаботинского». Напомним, что «профаном» по масонской терминологии зовется любой человек, не являющийся масоном. Копии этих анкет любезно предоставлены Институтом Жаботинского, оригиналы же хранятся в архиве ложи «Северная Звезда» в Париже.

Приведем из этих документов отрывки, которые кажутся нам особенно характерными (пунктуация и стилистические особенности сохранены).

Из анкеты № 1/307:

«Париж, 17 января 1931

Д., М.,

По Вашему поручению я произвел анкету №1 проф.. В.Е. Жаботинскаго, результаты которой я имею честь Вам представить.

(Далее следует биография В.Е. Жаботинского, записанная с его слов. Эту часть анкеты мы здесь опускаем. – О.Г.)

…сам он не собирается вернуться в Россию после освобождения ея от большевиков и он думает, что все евреи, пребывающие в России должны покинуть ее и образовать свое независимое еврейское государство. Он полагает, что еврейский народ, не имеющий в России своей родной территории, никогда не будет чувствовать себя полноправным членом среди народов этой страны. Он останется там всегда занозой, которой и самой будет не по себе и которая неизбежно будет вызывать раздражение в окружающей ея посторонней среде.

Проф.. производит впечатление очень сосредоточеннаго в себе и очень сильнаго человека <…> в разговоре, который он ведет очень сдержанно, обнаруживается его пламенный темперамент и непреодолимое упорство в достижении поставленной цели. Проф.. весь ушел в служение своему народу и он представляет собой классический тип воинствующаго патриота. Такое впечатление должны были производить Мадзини и Гарибальди. Трудно судить поэтому, в какой степени нуждается в масонском общении этот сильный, умный, упорный, отважный человек, весь пронизанный единой идеей, поглотившей всю его жизнь. Но сама эта способность проникнуться действенной и страстной любовью к своему обездоленному народу, эта ничем непоколебимая вера в правоту своего тяжкаго подвига, полное презрение ко всем опасностям и всем препятствиям, стоящим на пути к поставленной цели, глубокое спокойствие души узревшей истину и идущей к ней непреклонно, свидетельствуют о такой душевной высоте, что всякий масон должен приветствовать вступление в наш орден такого брата, как проф. Ж.»

Из анкеты № 2/308:

«Проф. Ж. слишком крупный и известный по своей общественной деятельности человек, чтобы в порядке анкеты, я счел нужным разспрашивать его об его взглядах на целый ряд обычных вопросов. Мне хотелось только определить насколько он подходит М(асонству – О.Г.).

Я спрашивал его, что он знает об М., и что его в нем привлекает. Он дал мне и на это вполне определенный ответ, как вообще все то, что он говорит;/ ясность и отчетливость повидимому основныя свойства его ума;/ он знает только/ но этого для него вполне достаточно,/ что М. служит тем основным ему близким идеям, над которыми в мире часто смеются или о которых в сутолоке практической жизни забывают; ему дорога мысль, что благодаря этому он сам может возвышаться над обычным уровнем жизни; именно это его привлекло и дальнейшия перспективы ему вовсе не нужны; он не думает, чтобы через М. можно было делать политику; для этого другия организации более приспособлены и этой стороны деятельности от М. он не ждет».

О деятельности Жаботинского в рядах ложи «Северная Звезда» известно немного.

Скудная информация об активности Жаботинского в жизни ордена объясняется не только тайным характером братства и строгой клятвой о неразглашении, данной при вступлении. Даже из того, что нам сегодня доступно, становится ясно, что работа в рядах «вольных каменщиков» была для Жаботинского всего лишь отдушиной среди непрестанных политических баталий за возрождение национального очага своего народа и его военных структур, среди отчаянных попыток предупредить европейское еврейство о надвигающейся коричневой опасности. Это была нечастая для него возможность переключиться с дебатов «земных» на темы духовно-возвышенные – «возвышаться над обычным уровнем жизни», как он говорил во вступительной анкете.

Об этом Жаботинский писал в своей статье «О «Вольном каменщике» М.А. Осоргина»:

«Каждому человеку, если он воистину хочет быть человеком, нужно открыть для себя вторую, высшую жизнь»[14].

И все же именно повседневная борьба, требовавшая вечных разъездов по всему миру, была сутью его жизни. Жаботинского почти невозможно застать в Париже.

Въезд в Палестину ему запрещен британскими властями, но он неустанно перемещается из страны в страну, поддерживает сторонников ревизионизма, принимает рапорты отрядов Бейтара об их готовности к обороне своего народа – в том числе в своей будущей стране. Он предупреждает евреев Европы о страшной опасности, нависшей над ними.

В те нечастые периоды, когда Жаботинский находится в Париже, он по возможности принимает участие в работе «Северной звезды» и в ноябре 1932 года даже возведен в высокую — третью – степень, степень Мастера.

Но все же главными для него являются другие заботы.

Польша, Чехия, Латвия, Южная Африка, Австрия, Швейцария, Финляндия, Канада. Снова Австрия. Снова Польша…

Времени, да и сил, на прочие дела катастрофически не хватает.

В письме из секретариата ложи «Северная звезда» читаем:

«29 декабря 1935 года брат Жаботинский подал просьбу о своей отставке (“une demande de démission” — так в оригинале, правильнее было бы перевести «об усыплении», т.к. «отставок» у масонов не бывает – О.Г.), мотивируя ее «личными обстоятельствами». Эта просьба была с сожалением принята ложей «Северная звезда» и в свою очередь 2 января 1936 года доведена до сведения секретариата Великого Востока Франции, который подтвердил ее получение 8 января 1936 года…» (Пер. с франц.)[15]

На этом можно было бы завершить наш рассказ о не столь уж долгом пребывании Владимира Жаботинского в рядах вольных каменщиков.

Добавим однако к нему еще один очень символичный штрих.

Жан-Мишель Розенфельд, обладатель 33-го градуса посвящения, в свое время избранный на высший в масонской иерархии пост во Франции, обнаружил в парижских архивах ордена, в папке с анкетами В. Жаботинского, еще один документ, текст которого приводит в своем расследовании Д. Альфон. Это зеленоватого цвета ордер на арест, выданный в 1940 году Министерством внутренних дел правительства Виши:

«Жаботинский, Владимир,

рю Мари Дэви 6, Париж, Четырнадцатый округ.

Разыскивается. Еврей и масон»[16].

Однако вернемся к декабрю 1935 года, когда в «Северную звезду» поступила просьба Жаботинского об отставке.

Конечно, эта его просьба могла быть вызвана и нехваткой времени, и усталостью. Но автор рискнет предположить, что не только этим. В конце концов братья по ордену – среди которых многие, как мы уже знаем, были близкими знакомыми и друзьями Жаботинского – понимали и уважали его занятость и, вероятно, «Северная звезда», даже при его малой активности в ложе, не стала бы инициатором отставки.

И тут самое время вспомнить, что буквально в эти же дни, в ноябре 1935 года, находясь на пике своей популярности и в зените литературной и общественной деятельности, 55-летний Владимир-Зеэв Жаботинский пишет… завещание.

[13] Dov Alfon, “Vladimir J. in the City of Lights”, “Ha’Aretz Magazine”, May 2000.

[14] «Все то, что у Осоргина упоминается из ритуала и из доктрины вольных каменщиков, напечатано в книжках, которые продаются в любой лавке; и вообще, самое масонство эмигранта Тетёхина — скорее аллегория. „Вольный каменщик“ есть повесть о каждом из нас, кто только умеет взбунтоваться против подвала. (…) Существенна в замысле этой повести только вера в то, что каждому человеку, если он воистину хочет быть человеком, нужно открыть для себя вторую, высшую жизнь» Жаботинский В.Е. «О «Вольном каменщике» М. Осоргина», «Последние новости», Париж, 11.02.1937.

[15] Архив Института Жаботинского в Израиле, Тель-Авив.

[16] Dov Alfon, “Vladimir J. in the City of Lights”, “Ha’Aretz Magazine”, May 2000.

Дополнения О.К.

Статья Олега Горна