Недавно в общем собрании помощников присяжных поверенных Округа Одесской Судебной Палаты группа помощников-евреев внесла запрос следующего содержания:
«Известно ли комитету о том, что в последнее время участились случаи перехода помощ. прис. повер. иудейского вероисповедания в христианство по мотивам карьеристического характера, что недавний отказ съезда мировых судей в выдаче некоторым новообращенным христианам свидетельств на право ведения гражданских дел ставится всеми в связь с этим прискорбным явлением, что все это тяжко подрывает достоинство как всего сословия, так и, в особенности, евреев помощников прис. повер., на которых невольно ложится подозрение в беспринципности и имморальности? Поэтому, группа евреев помощников прис. повер. Округа Одесской Судебной Палаты считает своим нравственным и сословным долгом запросить комитет, что намерен он предпринять для борьбы с подобным явлением в нашем сословии?»
Это событие наделало много шуму в кругах Одесской адвокатуры и в обществе; заинтересовалась им и печать. Позволю себе высказаться и я. Мой взгляд на крещение ради выгоды читателю известен; остается применить его к данному частному вопросу.
Есть только одна точка зрения, с которой можно признать, что запрос о ренегатах в общем собрании помощников присяжных поверенных был неуместен. Это — та точка зрения, которая гласит, что сословная организация присяжной адвокатуры есть ненужная нелепость. «Сословие» адвокатов или их помощников — абсурд, пережиток, анахронизм. Если врачи, инженеры, обходятся без «сословия», то нет никакой причины адвокатам непременно составлять такую архаическую корпорацию и нести на себе тяжесть круговой поруки друг за друга. Такая точка зрения вполне возможна, и даже имела бы за себя очень веские основания. И если принять ее, то запрос действительно неуместен, ибо, раз «сословие» абсурд, то нелепо и требовать контроля над нравственными качествами отдельных членов этого сословия».
Но г-да адвокаты на этой точке зрения не стоят. Они очень дорожат своей «сословной» организацией, принимают ее совершенно в серьез, посещают собрания, голосуют и чувствуют себя весьма польщенными, когда на них падает выбор уважаемых коллег при избрании должностных лиц «сословия». Особенно священнодейственно относятся к своей роли эти должностные лица. Контроль нравственных качеств отдельных членов они ведут очень усердно. Пусть попробует в Петербурге адвокат поместить на воротах дома табличку: «сословие» тотчас вмешается и пригрозит ему отлучением. В Одессе таблички разрешаются, зато есть, конечно, другие строгости. Скажете, что все такие строгости касаются только профессиональных дел, а другие стороны жизни адвоката контролю «сословия» не подлежат? Нет, это фактически не так. В одной из газет недавно уже указывалось, что в Петербурге «сословие» запретило своим членам играть в азартные игры. Несколько лет тому назад были кое-где попытки «сословия» извергнуть отдельных членов за черносотенную пропаганду. Случалось и так, что на рассмотрение «сословия» восходили вопросы уж и совсем интимного характера — например, может ли оставаться в «сословии» господин, живущий на средства, получаемые его женой в качестве содержанки третьего лица. Да и вообще ни один добросовестный сторонник «сословной» организации не решится отрицать, что «сословие» вправе реагировать, если кто-либо из его членов совершит хотя бы вне круга профессиональных дел, явно неблаговидный поступок. И это совершенно понятно, ибо «сословие» несет на себе моральную ответственность. Когда помощник подает в съезде мировых судей прошение о выдаче ему свидетельства на ведение гражданских дел, съезд запрашивает комитет помощников о нравственных качествах просителя. Комитет дает отзыв, и с этим отзывом считаются. Во-первых, считается съезд, или по крайней мере есть презумпция, что он должен считаться. Во-вторых, уж наверное считается общество, будущие клиенты, потому что знают о существовании «сословного» надзора. Оттого звание присяжного поверенного или даже помощника и пользуется в обществе большим весом, чем — caeteris paribus — звание, например, врача. За врача никто не ручается, за адвоката ручается «сословие». Как общее правило, предполагается, что будь этот человек нравственно плох, его бы не пропустили в «сословие». В этом raison d’être «сословия», и именно так и понимает его задачу каждый адвокат. Поэтому говорить, будто надзор «сословия» не распространяется на нравственные качества вне профессиональных дел, значит говорить неискренно.
Тогда весь спор локализуется не одном пункте: можно ли считать перемену религии «по мотивам карьеристического характера» за акт безнравственный. То, что об этом пункте еще приходится спорить, уже само по себе характеризует наше подлое время. Я далеко не фанатик в этом вопросе, понимаю и учитываю все оттенки и градации. Знаю, что есть люди, которые переменили веру по интимным побуждениям; знаю и таких — скорее «марранов», чем ренегатов, которые пошли на это только после мучительной внутренней борьбы, да и потом заплатили за земные блага тяжелыми внутренними муками. Все эти люди, по-моему, тоже поступили неправильно и нехорошо, и в особенности нехорошо то, что они не исправили своего греха, когда явилась возможность; но я вижу градации и понимаю, что не ко всем случаям можно подходить с одинаковым ригоризмом. Теперь вся картина изменилась. Прежде всего, это происходит т е п е р ь. Никогда еще не бывало такого надругательства над евреями, такой дикой травли со всех сторон — из официальных сфер, из Думы, из печати, из общества, из простонародия. Никогда еще обнищание еврейства не принимало таких размеров стихийного бедствия. Вообще никогда не творилось еще такого ужаса над евреями. При такой обстановке не почувствовать низости ренегатства — значит обнаружить нравственное уродство. Кто этого не понимает, с теми вообще незачем разговаривать на языке слов и понятий.
Во- вторых, ренегатство новейшей формации отличается от прежнего своей изумительной внутренней легкостью. То, что когда-то делалось после болезненной внутренней борьбы, то теперь проделывается просто, спокойно и грациозно. Словно пальцами щелкнуть. Хладнокровие доходит до того, что взвешивается даже сравнительное удобство разных ветвей христианства: кальвинизм предпочитается лютеранству, армяно-григорианство удобнее православия. «Открыты» какие-то секты, о которых мир, казалось, давно забыл — кажется, даже методистов не оставили в покое, и все потому, что по внимательном исследовании у них процедура оказалась на целых два дня короче. Ренегатство обращается в какую-то омерзительную свистопляску. Никогда еще это явление не принимало такого ухарского, цинического, распутного характера. Наше время создало совершенно новый тип ренегата: это веселый, щеголеватый и самодовольный ренегат, — ренегат с апломбом. Веселый и самодовольный — при той обстановке неслыханного бедствия, о которой я только что упоминал. При оценке этого нового типа не может быть и речи ни о каких градациях, ни о каких смягчающих оттенках ренегатства. Выкрест новейшей формации есть просто выкрест, — в этом слове вся его психология и вся его нравственная ценность.
«Сословие» косится на азартные игры. И вполне справедливо. Если адвокат увлекается рулеткой, то действительно возникает риск, что он когда-нибудь не устоит против искушения попытать счастья с клиентскими деньгами. «Сословие» действительно не может больше ручаться за своего члена — даже в том относительном смысле, в котором вообще понимается моральное поручительство, — раз этот сочлен недостаточно устойчив даже для того, чтобы отогнать от себя соблазны азарта. Но как же можно после этого отрицать, что ренегатство нынешней формации тоже ясно говорит по крайней мере о недостаточной моральной стойкости? Неужели есть на свете человек, который этого не понимает? Бросьте лицемерить, господа, вы сами именно так смотрите на ренегатов новейшего образца и сами так о них высказываетесь, когда они не слышат. Да и немыслимо смотреть иначе. Ведь свистопляска дошла до неслыханных размеров. Мало того, что крестятся «ради свидетельства» молодые люди из состоятельных семейств, у которых даже нет в оправдание ссылки на нужду, — но ведь хладнокровие и расчетливость идут и дальше. Появились и такие субъекты, что нарочно сохраняют веру отцов до приискания богатой невесты (ибо ортодоксальный папаша не выдал бы дочку за выкреста), а женившись и получив приданное — через несколько недель отправляются к священнику. Что ж, или это все не дает никакого материала для суждения о нравственной ценности субъекта? Печатать объявления в газетах недостойно адвокатского звания, а делать гешефты с религией достойно? С религией, за которую шесть миллионов живых людей ежедневно приносят себя в жертву? Если адвокат, потому ли, что не повезло в делах, или даже потому, что увлекся и проигрался в карты, не отдаст клиенту в срок ста рублей, то его выгонят из «сословия»; а если молодой человек хладнокровно и бойко торгует религией, т. е. вещью, в которую можно верить и не верить, но которой порядочные люди не торгуют, то это лучше, нравственнее, этичнее? Да, наконец, я позволил бы себе подойти к вопросу и прямо с точки зрения если не клиентских денег, то вообще клиентских интересов. Первое, главное, за что несет на себе моральную ответственность «сословие», это — за нравственную выдержку адвоката, за то, что он не из тех, которые легко и без борьбы поддаются искушениям. Но ведь здесь факт на лицо, факт, явно гласящий, что данный субъект уже поддался одному искушению, и поддался как раз в таком вопросе, который для людей со здоровым этическим чувством был всегда святыней, и в придачу поддался еще так легко и без запинки! Неужели это обстоятельство так таки не дает никакого материала для суждения вообще о том, насколько и до каких пределов можно доверять свои земные блага данному субъекту, уже доказавшему свою полную готовность к компромиссам ради земных благ? Неужели «сословие» поступает этично, неужели оно поступает осторожно, неужели оно не проявляет самого легкомысленного отношения к интересам публики, если прикрывает своим престижем, т. е. косвенно и прямо рекомендует публике людей явно неустойчивых? Ответ на эти вопросы ясен. До того ясен, что смешно даже думать, будто г-да адвокаты сами этого не понимают. И если некоторые из них вслух говорят иначе, или даже не говорят, а обходят ответ, то — да простят они мне резкое слово — тут действуют, очевидно, только «эмпирические» соображения.
Некоторые из них, впрочем, отделываются тем замечанием, что мол, «нельзя требовать от всех героизма». На это прекрасно ответил в печати один из адвокатов-христиан, что он не видит в сохранении веры отцов никакого героизма. Он совершенно прав. Беру на себя смелость заявить от имени всех евреев, которые не выкрестились и никогда не выкрестятся, что мы себя никогда не считали героями. Самые обыкновенные, самые дюжинные люди среднего нравственного уровня. И именно поэтому мы утверждаем, что ренегаты новейшей формации суть люди, стоящие ниже, много ниже среднего нравственного уровня.
Другие теперь только затянули песню о том, что виноваты не ренегаты, а виновато воспитание, которое и т.д. Теперь они вспомнили! Двадцать пять лет им кричат, что воспитание еврейской молодежи надо радикально переделать, поставив в центр его познание еврейства, любовь к его ценностям, связь с его прошлым, веру в его будущее. Они всегда отвечали, что это реакционные бредни. Теперь они додумались! Видно, не один только русский человек задним умом крепок. По существу же дела — этот отвод не отвод. И преступник тоже продукт своего воспитания, своей среды, всего общества; тем не менее общество имеет право реагировать лично против него, ибо человек и сам за себя отвечает. Из одинаковой среды выходят разные люди: одни хорошие, другие дурные. Воспитали нас всех одинаково, однако крестятся не все. Кроме воспитания, есть в человеке еще что-то — воля, совесть, чутье. За все это человек сам отвечает. И, наконец, если виновато воспитание, то осудить его значит прежде всего произнести приговор над его продуктами.
Чтобы быть справедливым, этот приговор должен быть суров. Говорят, будто одесский мировой съезд, отказан недавно двум прозелитам в выдаче свидетельства, руководился именно тем соображением, что перемена веры ради выгоды свидетельствует о беспринципности и имморальности. Я, конечно, далек от мысли солидаризироваться в чем бы то ни было с теми деятелями правого лагеря, которые провели в съезде это решение; но правда остается правдой , откуда бы она ни шла. Знаю, конечно, что среди адвокатов-прозелитов встречаются и вполне приличные люди, особенно из прежнего поколения. Но если говорить о ренегатах новейшей формации, о нынешнем моменте, когда — перефразируя слова анекдотического городового — «густо пошел выкрест», то невозможно спорить против той истины, что такой «густой ход» в настоящем смысле слова засоряет адвокатуру. Только жаль, что борьбу с этим явлением «сословие» не берет на себя, а оставляет правым деятелям мирового съезда.
Какие выйдут из этой полемики последствия — угадать не берусь, и надежд особенных не питаю. Трус теперь тоже «густо пошел». Одно только скажу: против эпидемии нынешнего ренегатства скрежещут зубами все, с кем ни приходится говорить; но на отношениях общества к прозелитам современной формации это нисколько не отражается, и пинки в лицо еврейству остаются безнаказанными. Правительство вознаграждает, общество не реагирует. После этого можно сказать, что не только одно воспитание но и вы сами своим ежечасным отношением вводите малых сих в соблазн ренегатства. Это нелепо и недостойно. Честь и спасибо группе, которая попыталась поставить точку на i.
Добровольная Еврейская Пропаганда 