В истории попыток отпора на погромы, поскольку приходилось наблюдать ее в России, выкристализовались два типа организаций самообороны. Один тип — спорадическая, по большей части подпольная организация, возникавшая всякий раз ad hoc, при первых предвестиях надвигающегося погрома. Второй тип — одесская «боевая дружина»: открытая, строго милитаризированная организация постоянного характера.
Подводя ныне издали итоги, приходится признать, что первая из этих двух форм, вызывая сильное озлобление погромщиков, удовлетворительных практических результатов в смысле действительной защиты евреев обыкновенно не давала. Она поневоле носила несколько любительский характер, страдала отсутствием строгой координации и организованной дисциплины, и при том слишком часто являлась организацией скорее политической, чем чисто национальной. И в этом, по моему глубокому убеждению, органические причины не- (пропущена строка) и искреннем, но дилетантском виде.
Слово «неуспех» следует оговорить, дабы избежать нежелательных недоразумений. Меньше всего склонны мы недооценивать огромное значение, моральное и практическое, даже такой спорадической самообороны. Она поднимала в евреях чувство собственного и народного достоинства; ей, несомненно, во многих случаях даже удавалось отстоять те или иные еврейские кварталы, спасти то или иное количество еврейских жизней. Все эти заслуги огромные. Но нам кажется, что основная задача еврейской самозащиты другая: не допустить, что бы погром даже начался. Эта задача была, в самое опасное время, в течение ряда лихорадочных лет осуществлена в Одессе только благодаря особому характеру «боевой дружины».
Авторитет свой «дружина» завоевала себе сама тактом своих руководителей и членов, своими принципами и своей строгой аполитичностью, так тщательно всегда охранявшейся ее комитетом. Но, если эта одухотворенность и верность моральному знамени создали и поддерживали громадный, граничивший со страхом, престиж «дружины» именно в период русской анархии, ее долговечность и действенность покоились на более реальных основах.
В своей статье «К истории еврейской самообороны в Одессе» (см. «Рассвет», номера 19, 2 и 3) я уже говорил, что она состояла из евреев — солдат и офицеров (военного времени), участвовавших в большей или меньшей мере во всемирной войне. Эта, получившая боевое крещение, молодежь в «дружине» была поставлена в обычные (хотя значительно улучшенные) условия военной жизни: получала сравнительно приличное содержание и стол, жила в гигиенически обставленных казармах. Свободное от караула и «военных действий» время посвящалось военным упражнениям. И вот, в этой чисто военной организации «дружины», построенной на принципе строгой дисциплины, наряду с индивидуальным сознанием долга, — в этом именно, по моему глубокому убеждению, лежала причина жизненности и действительности «дружины».
В цитированной выше мной статье я уже упоминал о том, что наряду с чисто военной «дружиной» существовала в Одессе и другая группа — «самообороны», построенная на принципе добровольщины. Эта группа успеха не имела. Вынужденный, силой обстоятельств, присоединить «самооборону» к «дружине», комитет последней должен был придать этой группе характер запасной части, привлекавшейся к активной работе только в особенно острые моменты, да и то под главным руководством и по указаниям штаба «дружины». Эта малозначительность добровольческой «самообороны» наряду с громадной моральной силой и фактической пользой военно-организованной «дружины» ясно подтверждает целесообразность организации последней.
Помимо ряда других, чисто моральных причин, которые явились следствием постепенной эволюции и эмансипации духа и самосознания в еврействе, — эта «военщина» сыграла решающую роль в деле борьбы с погромами, по крайней мере в Одессе и ее ближайших окрестностях. Именно этот военный дух, вплоть до отдачи воинских почестей погибшим дружинникам, поддерживал в глазах злонамеренных элементов постоянное ощущение того, что евреев теперь уже нельзя захватить врасплох, ибо стража всегда находится на своем посту. Огромную роль при этом играло, конечно, то внушительное впечатление, которое производят на народные массы как признаки форменной одежды, так и вообще все, что напоминает об открытой официальной организации.
С другой стороны, военная дисциплина дала возможность и самой «дружине» обеспечить во всех случаях осторожное и полное такта поведение своих членов. В такой организации, каков бы ни был энтузиазм ее отдельных участников, никогда нельзя ручаться, что каждый отдельный дружинник, предоставленный самому себе, в каждом отдельном случае найдет надлежащий такт и требуемое от него самообладание. Но военная дисциплина, налагавшая на отдельных участников определенную рамку, давала возможность руководителям дела строго регулировать выступления каждой отдельной единицы. Благодаря этому, история «дружины» не знает того, что всегда является главным камнем преткновения для дилетантских организаций самозащиты: ни выступления «дружины» в целом, ни акты отдельных ее частей ни разу не сыграли роковой роли фактора, способного провоцировать погром.
Наконец, чисто-техническая подготовка членов «дружины» могла быть поставлена на должную высоту исключительно благодаря тому, что все время дружинников находилось в распоряжении ее штаба и могло быть посвящено обучению. Это обстоятельство, в свою очередь, было хорошо известно населению, что еще более содействовало как успокоению евреев, так и отрезвлению мечтавшего о погромах элемента.
Во многих городах на Украине проявлены были членами местных организаций еврейской самообороны акты высокого героизма и самопожертвования. Но именно в Одессе, портовом городе с самой опасной в этом смысле традицией, в городе, столько раз переходившем из рук в руки, актов героизма не понадобилось, потому что погром не был допущен, благодаря принципам на коих была построена «дружина».
Е. Вайнштейн
Добровольная Еврейская Пропаганда 